Ветер! {Чудеса верят в тебя}

Гроза пришла в начале начал ночи и порвала провода.
Фонари на всем свете погасли, пшик, и нет фонарей.
Настольная лампа замигала и отправилась вслед за ними в тартарары.

***
Кошка слушала ветер.
Ветер залетел на балкон и тревожно принюхался.
Кто здесь?
Осмелев, сунулся в комнату и встретился взглядом с настороженной кошкой: "Кто здесь?"
Он еще немного пошевелил рубашку на спинке кресла, причесал смятую простыню, прежде чем заблудился в коридоре, свернув в ванную комнату; там ему стало скучно и, оттолкнувшись от потолка, он снова задул с внутренней стороны окна, как бабочка, бьющаяся о стекло.
Кошка побежала за ним, не желая отпускать. Развернулся - прыжок - поймал кошку: теперь моя! И принялся гонять по комнате, ероша шерсть и проникая сквозь темную меховую шкуру под кожу. Славная игра! Оборотень бросился к двери, рисуя леопардовые узоры хвостом, наполненный могучей легкой силой, оказался на створке двери, перепрыгнул на подоконник и заурчал. Ветер не остановился и продолжал дуть, делать волны на шторах, а за окном его братишка проделывал прорехи в облаках, обветривал стены домов и тревожил деревья, которые смутно чувствовали иную судьбу, подвижную, непоседливую.
Липовый запах путешествовал вместе с ветром. Он облетел Северное полушарие и чувствовал, что пора остановиться, осесть здесь, притаиться до осени. А в ноябре, когда отцветут последние астры, он выйдет на прогулку, принеся с собой июнь, сумасшедший июнь с грозой, ветром, пропащим светом фонарей, дикой кошкой.

***
Гроза принесла с собой слова, слова видимые на ощупь в глубокой тьме, слова - смысл мелодий, картину звуков, немыслимую глубину.Небо, закрытое рваными шторами облаков, едва удерживалось от обрушения нам на головы. Какого черта мы с гитарой высунулись в эту безумную мглу? Или светлую майскую ночь, или ноябрьскую безлунную холодную дымную темноту.Как мы сюда попали и куда вообще? Говорить не хотелось, хотелось останавливать дыхание, исчезать в секундах. "Давай вернемся туда, где свет и тепло" - проскочила одинокая, никем не поддержанная мысль, и погасла. Единственное теплое пятно на всем свете, это краешек кровати, где секунду назад лежала кошка, а теперь оборотень на мягких лапах расшагивал по ковру.
Он налетел: "Принес вам обрывок музыки с границы. Чтоб не страшно было исчезать". Мы приняли его порыв с благодарностью. Исчезновение было легким. Сначала изображение мира подернулось сиреневой дымкой, и мы увидели одновременно северное сияние, фейерверки, блистательный изгиб млечного пути; это единственное, что мы лицезрели сейчас. Словно никогда ничего больше не было. Но оставались еще наблюдатели. И вот с веселым порывом ветра, содрогаясь от ужаса и хохоча, наблюдатели растворились, прихватив с собой галактику, звезды, фейерверки, сияние и вид сцены, украшенной туманом.
Мы забыли оставить еды кошке. А оборотню еда не нужна. Он делает, что хочет, знает, когда дуть, когда улетать. Когда вернуться домой, найдя исчезнувших хозяев той кошки на месте, сладко дрыхнущими под одним одеялом.

***
Старик проснулся и вдруг почувствовал себя двадцатилетним. Прислушался, но ощущения никуда не исчезали. Вот ток энергии в руках и ногах, по всему телу, вот беззаботная юная, дармовая сила, вот радость ребенка. И чувство: я живой, я никогда не забуду, что я живой. И легкий смех в темноте.
Потянулся тихо, всё еще не веря, стараясь не спугнуть, дотронулся до молодой девушки на левом краю кровати. Волосы ее, убеленные сединой, разметались по подушке. А она не спала. Лежала, прислушиваясь к шелесту ветра в листве, как кошка. Глаза прикрыты, но не спит, слушает мир, каждый звук, каждый шорох, каждый рисунок пространства. Приподнялась на локте.
- С тобой это тоже происходит?
- Сила, бесшабашность, чувство своего тела как невесомого облака, чувство, что готов горы свернуть? Да.
- Уже целых четыре часа прошло с тех пор, как я тебя обнимала. Иди ко мне.
- Это ты иди ко мне!

А потом подхватил ее как пушинку, поставил на ноги и закружил в танце.
Ветер одобрительно зазвенел китайскими колокольчиками. Утром, когда электричество починят и фонари заработают и будут красиво сиять в солнечном свете, они включат серебристое устройство, вылезут в сеть и купят билеты к морю. И никакой гостиницы. Внук зачем-то подарил им на золотую свадьбу участок у моря. Там есть старый кирпичный домик, оставшийся со времен виноградного хозяйства. Колодец - удивительное дело, как он об этом вдруг стал помнить - с деревянным ведром. "Электричества нам не надо. Обойдемся без него. Будем печь хлеб на костре, как когда-то давно в забытом несуществующем прошлом, которое вдруг стало реальным, бывшим всегда, заменившим прежнюю историю. Если ночи будут холодны, будем согревать друг друга своим теплом. Будем жить до небесной свадьбы и дольше. Не иметь крова, а видеть небо над головой".


***
На рассвете ветер спугнул темноту, и, довольный собой, задул с новой силой.
Гроза, зачехлив аппаратуру, смылась вместе с дождем. Ветер подгонял её.
Зверь спал. Оборотни спали. Люди просыпались и погружались в дневные сны.

Конец света случился, когда мне исполнилось шесть лет, я хорошо помню тот день, день своего рождения.
Мне тогда подарили самый лучший подарок, о котором я даже и мечтать не смел.
Концы света обычно случаются зимой. Такова уж традиция. И нынешний не был исключением. Началось всё с того, что снег пошёл в октябре. Нет, не в Заполярье, а в Москве. Листья еще не успели как следует пожелтеть, как их облепили со всех сторон колючие белые мухи.

Снег шёл. По прогнозам в ближайшие недели снегопад должен был только усилиться. Со снегом никто ничего не мог сделать. Поэтому мы утаптывали его ногами. А я радовался, что его не убирают. Мама и папа стали всё чаще оставаться дома, мы ходили гулять на большую снежную горку и в магазин, за продуктами. Родители покупали много еды и складывали ее у нас на балконе.
Сначала они радовались, что больше не нужно ходить на работу и водить меня в садик. Они были полны мечтаний о новом мире (я слышал, как мама сказала об этом по телефону подруге), где не будет места каким-то пережиткам. Пережитки, думал я, это такие пожитки, вещи, которые больше не нужны. Надеюсь, речь шла не о моих городах из пластилина, потому что мне-то они точно были нужны.
Интересно, подарят мне на Новый год большой набор из пластилина, который становится твердым, как глина, когда высыхает? А если нет, то что подарят? Может, конструктор? Я составил свой список заранее и торжественно передал маме. Папе я побоялся, он мог сразу сказать, что ничего из этого мне не купят, и я бы только расстроился. А мама так не скажет. Потому что купит. Ну, не всё, но что-то, что не очень дорого и продают у нас в районе.

Я сидел дома один. Мама и папа куда-то ушли, сказали, что ненадолго. Я сидел, играл со своими кубиками, строил из них гараж для машинок и думал о том, что если из шкафа вылезет скелет, я испугаюсь. И тогда надо будет трясти головой, чтобы он выскочил из моих мыслей и исчез. А если скелет не вылезет, это будет очень хорошо. А еще лучше, если вместо скелета всё-таки появится кто-то другой. Или что-то другое. Я много чего придумал, чего хотел бы увидеть, но, как говорили мама и папа, такого пока не существовало. Я хотел бы изобрести всё это уже сейчас, потому что вырасту еще нескоро. Я ростом всего в половину папы. Так что совсем не скоро.
Я сидел дома и играл, а родители всё не возвращались. Я совсем не беспокоился. Я беспокоюсь только тогда, когда у меня что-то не получается. Начинаю злиться. Сперва я долго не понимал, что же в таких случаях делают, а потом понаблюдал и понял: злятся. Не знаю, помогает ли это, но теперь приходится злиться даже если я этого не хочу.
Снег на время прекратился, я заметил это, когда оторвался от игры и влез на подоконник. Сугробы были огромные. Казалось, встань и пойди по ним сейчас, дойдешь до неба. Я сидел и смотрел, смотрел, и будто уже шел по этой небесной дороге. Вернулись родители.

Родители сгребли кучу вещей в нашу старую машину, подаренную когда-то прадедушкой.
Потом сгребли меня. Я устроился на заднем сиденье и стал смотреть, что же там у нас в багажнике, который находился прямо за сиденьем и не был отделен перегородкой. А там оказались консервные банки со всякими вкусностями. Консервированные личи, вишневый компот, креветки в соусе, фруктовые напитки в жестяных баночках. Похоже, мы отлично отметим мой день рождения. Я был так рад, что родители купили всё заранее. В прошлый раз я с удивлением услышал от мамы: "Давай не будем ничего отмечать, потому что гораздо интереснее просто погулять, поиграть". Ну, погулять интереснее, но не отмечать день рождения? Как так? Я так и не понял, а мама похоже поняла, что сморозила какую-то глупость, и поэтому к моему подарку всё же приложили чудесный торт с фигурками машинок и человечков.
Оказалось, снегопад вовсе не такой сильный, как это выглядело из дома. Дорога была хорошо укатана и мы мчались по ней свободно и легко. Машин на дороге не было вообще. Только мы. Чем дальше мы удалялись от Москвы, тем темнее становилось небо. А снега падало всё меньше и меньше. Я задремал, а когда очнулся, увидел, что снегопад кончился, небо светит яркими звездами, а машина стоит. Папа открывал ворота, а мама светила ему фонариком, потом они догадались вернуться в машину и включить фары.
Дом был темный, а там, где раньше находилась дорожка к нему, теперь лежал снег.
Я сразу нырнул в сугроб и, никем не остановленный, стал прокладывать туннельчик. Папа и мама тоже решили поиграть в туннельчик, но потом передумали и стали просто прокладывать дорогу сквозь снег.
Мы открыли дом, включили везде свет и принялись перетаскивать наши вещи.
Я помогал.

Мы сидели втроем на веранде с раздвижными дверцами, которые были широко открыты, а вокруг, сколько хватало глаз, были яркие-яркие звезды в темно-синем небе, которое мне почему-то казалось очень светлым. Тишина замерла в воздухе, боясь нарушить саму себя.
Электричество у нас отключили, а из свечек мои догадливые родители захватили только пару кругляшей. Зато у них нашлась банка с ароматами. В такую кладешь подожженную палочку, а потом любуешься, как светло-серый дымок подымается вверх от маленькой точки огонька. Воздух становится немного пряным, но не слишком. Мы закутались в пледы, накинутые поверх пуховиков.
Всё было как в каком-то мультфильме. Ужасно здорово! Я ведь никогда еще не был в мультфильме. Да и мультфильм-то похожий видел всего один раз. В голове отпечаталась картинка оттуда, я мог ее смотреть в любое время, а теперь оказалось, что даже и картинка не нужна.

Папа пошутил что-то про инопланетян, но я сказал, что в инопланетян не верю. А потом добавил, что я сам инопланетянин. Родители стали смеяться, а я вместе с ними, потому что было приятно, что им понравились мои слова.
Мама открыла банки с вкусностями. Папа разжег примус . Мы разогрели еду из баночек, и теперь я старался поскорее ее доесть, чтобы получить десерт из ананасов. Или вишен? Надо попробовать всё!

Я знал, что в такой момент приставать к родителям с вопросом, а где мой подарок, не самая лучшая идея. Да я и забыл про него. Просто мысли так уж устроены, сначала не помнишь, не помнишь, а потом как вспомнишь, а потом уже ни о чем, кроме этого думать не можешь. Ну, пока не подумаешь что нибудь еще. Но насильно что-нибудь еще подумать не получается.
И вот я думал про подарок. А потом. Потом посмотрел на свой кусок фруктового пирога и решил, что буду пока лучше помалкивать и есть. А еще глаза мои потихоньку слипались. Хотя я изо всех сил старался не уснуть, смотрел, смотрел на звезды, потом стал видеть, как от них ко мне тянутся светящиеся нити, и понял, что это не они тянутся ко мне, а я подвешен за эти нити, и они тянут меня. Куда-то в огромный сияющий мир.
Небо посветлело...

Наверное, я всё-таки уснул, потому что смутно помню, как мама пытается поднять меня на руки, а папа отбирает меня у нее и несет в комнату.
Я проснулся среди ночи. В этой маленькой комнате не было шкафа. А почему я так подумал? А, скелеты. Да нет никаких скелетов! И больше я про скелеты не думал. Еще потому, что увидел на маленькой тумбочке рядом с кроватью что-то красивое и слегка светящееся. Подарок!
Ну, конечно, родился-то я ночью! Значит и подарок положен ночью. Сам я не помню, как родился, но мама рассказывала. Выходило как-то не совсем похоже. Но я не стал ее расстраивать, поэтому сказал, что не помню. Врать нехорошо, но я вроде и не врал.

Я так пригрелся в постели, что вылезать мне не хотелось. И всё же я хотел как можно скорее взять в руки подарок, поэтому стал медленно спускать ноги вниз, за тапочками, а потом сообразил, что могу дотянуться до тумбочки, если только переползу поближе к ножному краю кровати.
Я переполз. И принялся внимательно рассматривать штуку, которая лежала передо мной. Взять ее в руки я почему-то не решался. Необычной формы. Скорее округлой. Внутри какое-то сияние, мерцание.
Это было похоже на сферу, с мелкими сияющими точечками внутри, и что-то внутри двигалось.
Я взял ее в руки. Она была местами прохладная, а местами теплая. Но явно не от моих рук, а сама по себе.
Я стал подносить ее к глазам, а сам вглядывался, вглядывался. И видел Галактику. Миллионы звезд, которые мерцали как обычно мерцают с Земли, видимые через атмосферу. Я видел светящиеся нити, протянувшиеся ко мне, я видел морозную ночь на веранде.
Как же я восхитился! Ничего в мире чудеснее этой штуки не встречал! Какая она была прекрасная... Я был ужасно благодарен, что увидел такое чудо.
Потом я вроде бы услышал тихое "спасибо" у себя в голове. Но может и не слышал. Иногда так сложно отличить мысли других от своих мыслей. Может, это подумал я сам.
Я тихо-тихо любовался своей сферой. Кажется тогда всё и произошло.

Утром я вышел из комнаты. Мама и папа сидели в обнимку на тесном диване.
Мама сказала:
- Знаешь что?
- Что?
- Мы тут, пожалуй, еще поживем.
- Да-да! - я так обрадовался этой новости, что запрыгал как можно выше, просто от избытка чувств, чтобы не взорваться.
- А ты не расстраиваешься, что мы забыли твой... - начал папа.
- Тсс, - шикнула на него мама. Папа замолчал.
- А почему это я должен расстраиваться? - спросил я гордо взрослым голосом. И почему-то выговорил эти слова и правда по-взрослому. Родители встали.
Мама обняла нас обоих за плечи. Ну, точнее она обняла меня за голову, а папу за талию.
А потом мы пошли на кухню, и тут я увидел, что днем свет и светящиеся нити видно еще лучше. От этого меня охватил такой восторг! И я вдруг понял, что предметы вокруг тоже светятся, от чего становятся ужасно притягательными в моих глазах. Их хотелось касаться, исследовать. Было так ново и необычно. А потом я вспомнил, когда я был маленький, так было всегда. А я забыл. Правда, забыл.
Ярче всего остального светился шоколадный пирог с фруктами. Поэтому я налег на него, обгоняя конкурентов - мама и папа тоже активно поедали именно этот пирог.
Ах да, вокруг было очень тихо.

Мы ехали в Москву. Было по-прежнему очень тихо. Вокруг очень мало машин, и все они двигались медленно и плавно, как рыбы в океане.
Небо над Москвой оказалось не дымчато-красным, как обычно, а каким-то другим совсем. Не сразу я это заметил. Наконец я осознал, на что больше всего похоже то, что я вижу перед глазами. Да это же... это же северное сияние! Я так мечтал его увидеть. И теперь, когда все мечты, уже, казалось, сбылись...
Мама первой заметила.
- Эй, смотрите, город как-будто кто-то почистил.
А ведь точно! И почистил его не от грязи на улицах, хотя ее тоже не наблюдалось нигде.
Наш дом был уже не серого цвета, а сиреневатого, как облака на закате. Соседний коричневый дом превратился в розовый. Некоторые дома остались без изменений, но всё равно выглядели лучше, свежее, чем прежде.
А еще я чувствовал как пахнет воздух, дышалось легко, как за городом, чем я воспользовался, начав ритмично вдыхать и выдыхать дрожащий на морозе, остро пахнущий снегом воздух.
- Хорошо как! - казала мама.
У них с папой глаза светились как прожекторы. Они тоже это чувствуют! Я был рад.
А еще я вдруг заметил, чего же не хватает в окружающей картине. Машин! Машин было мало, только наша, на которой мы приехали, еще одна старая развалина со спущенными шинами, которая всегда стоит во дворе.
Машины исчезли. Просто исчезли и всё. Никто не знал как и куда. Но вот интересное дело: остались автобусы, троллейбусы, трамваи. Их никто как-будто бы не трогал. И те машины, что были не в городе тоже, как выяснилось позже, все были в полном порядке.

Шар лежал у меня в рюкзачке. Я спиной ощущал его теплую тяжесть. Также я чувствовал радость, исходившую от него. И вдруг я понял, что должен делать.
- Хорошо бы еще, чтоб с неба свалились велосипеды - мечтательно протянул я.
- А что, классно же! - поддержал меня папа. - А еще самокаты, горные лыжи, гигантские сани...
- Ну, не прямо на голову конечно, и можно не сразу сейчас...
- А еще я бы не отказался от...
- А еще олени и лошади!
- Да, лошади! Это просто отлично!
- А что, это дело!
- А я хотел бы еще ...
- Эй, сейчас допроситесь! - закричала мама.
Но нас уже было не остановить.

У мальчика была фамилия Какашкин. И все его в школе дразнили угадайте как. Правильно, какашкой!
Однажды мальчику стало очень весело и радостно от всего. И когда его дразнили, тоже.
Было это так. Он пришел в школу, поднимался по лестнице и вдруг услышал привычное: эй, какашка!
- Чего тебе? - обернулся он.
В ответ раздалось ржание. Пацаны смеялись над ним.
- Так ты считаешь себя какашкой?
- Считаю, конечно. Ну пока! - и он пошел по лестнице вверх, куда и шел.
На самом деле он еле сдерживался от смеха. Ему было очень смешно и радостно. Никаких проблем!
На следующий день ситуация повторилась.
Привет, какашка! - окликнули его.
- Привет - ответил он.
На той стороне воцарилось молчание. Было видно, что там не знают, что еще можно сказать.
Мальчик снова пошел по своим делам.
Спустя две недели его больше не дразнили.
А спустя еще неделю к нему подошли двое смущенных ребят - мальчишка из параллельного и девчонка на два класса старше. Утюгов и Пипкина.
- Слушай... Ты, ну... это... не мог бы нас научить, как сделать так, чтобы перестали дразнить?